Вчера нас, блогеров, пригласили на спектакль "Человеческий голос". В очередной раз. Это будет уже третий спектакль в этом году. Никогда раньше я не ходил в театр так часто. Никогда.
Нам конечно сказали, что это будет моно-опера по пьесе Жана Кокто. Я, узнав об этом, сначала ходил и посмеивался.
-Вот ведь, скоро для нас в театре построят Ложу Критиков. А мы там будем сидеть и с важным видом записывать в блокнотики некие впечатления от спектаклей.
Или просто мурчал себе под нос:
-Кто-кто? Жан Кокто.
Если бы я знал, о чём это...Если бы я знал, как сильно это меня потрясёт.
А это пистолет. Одна из главных вещей на сцене. Пистолет, тюбик клея и телефон. Впрочем, телефона нет, есть только его образ.
Это был "телефонный" спектакль для одной героини. Женщина, телефон и музыка. Вы слушаете, как она говорит по телефону. Вы слышите только одну сторону и не слышите, что отвечает собеседник на том конце провода, можете только догадываться. Поэтому разговор непонятный, рваный, эмоциональный, сбивчивый. Особенно если тема такая.
Тема же жуткая. Крушение любви, крах всей жизни женщины. Незадолго до этого она вдруг узнала, что её мужчина, тот, кого она так сильно любила, тот, с кем она жила в течение пяти лет, решил ёе покинуть и жениться на другой. Первый шок от объяснения прошёл, наступает осознание.
И женщина вдруг понимает, что у неё в мире не осталось больше ничего. Есть, спать, носить красивые наряды и улыбаться она могла только если он был рядом. Только для него.
Мне тут вспомнилась одна из моих любимых книг "Время вперёд" Валентина Катаева. Она кстати написана примерно в одно время с пьесой Кокто, в начале тридцатых. И там была похожая сцена. Мужчина и женщина объяснялись перед тем как расстаться. И тоже по телефону. Их постоянно разъединяли, прерывали, требовали коммутатор заводоуправления, диктовали цифры. Это был ад - пишет Катаев. И здесь тот же "ад" постоянного разъединения и подключения чужих голосов.
- Нет, мадам, я не доктор Шмидт.
-Мадемуазель, зачем вы нас разъединили?
Героиня пытается быть вежливой с посторонними, но горе сильнее её.
У Жана Кокто даётся довольно подробное описание того, как должна выглядеть обстановка вокруг героини, как она должна быть одета. Спальня, угол ванной, портрет, пеньюар, манто. В постановке Долганова на сцене нет никаких манто. Никаких пеньюаров. Грубая, почти солдатского вида пижама и всё, затянутое чёрным полиэтиленом.
Это похоже или на свалку, или на тот жуткий ангар, куда стаскивают обломки самолётов и трупы после крушения. Легкомысленные воздушные шарики - тоже в чёрном, тоже в полиэтилене. "Мусорный траур" на всём. Катастрофа не оставила в мире героини ничего живого. Только она в катастрофе выжила. Но зачем?
Кстати эта больша круглая штука, подиум, на котором сидит героиня - это стол-трансформер, который в "Труффальдино" был всем. Качелями, гондолой, ещё чем-то.
Что послужило причиной разрыва мы не знаем. То ли какая-нибудь роковая разлучница, то ли причины материального характера. Но ещё вчера , любимый и любящий человек был, а сегодня его уже нет. И только одно связывает с ним - телефонная трубка и его голос. Один голос. Телефонный провод соединяет с жизнью и он же затягивается как петля на шее.
Ни у героини, ни у её собеседника на том конце провода нет имён. И это говорит нам о всеобщности такого вроде бы чисто личного человеческого горя. Женщина поёт, кричит и плачет от потери свой любви, а кажется, что это стонет истекающая кровью душа мира. Силы зла, воспользовавшись предательством, как брешью в обороне, разрушили любовь. Сколько раз происходило и происходит в нашем мире подобное. И это касается не только любви человека к человеку. Это же справедливо и для любви к Богу, к Родине, народу, к самой жизни.
Этот спектакль тоже был камерным, всё сидели прямо на сцене. Но мы, блогеры, в этот раз уже не были "балконными" зрителями. Мы сидели во втором ряду.
Увлёкся я что-то переживаниями. И даже не сообщил то, что обычно сообщают перед спектаклем.
Постановка Валерия Долганова, на сцене актриса Мария Салмина и концертмейстер Кирилл Бузмаков. Кирилл Бузмаков дополнял слова Марии музыкой. Перед ним стояли сразу два инструмента - рояль и синтезатор. Он дополнял слова женщины, с помощью рояля передавая трагическое настроение, подчёркивая горестные интонации её голоса. А синтезатор звучал вместо ответов мужчины.
Момент, когда Кирилл за синтезатором. Женщина сидит и вслушивается в то, что говорит ей предавший, но всё ещё любимый.
Кирилл был музыкальным "голосом" собеседника. Причём звучал синтезатор гораздо спокойнее рояля. Наверное, мужчина пытался успокоить женщину, просил её примириться с тем, с чем примириться невозможно.
-Будь сильной, переживи, преодолей - как бы говорит он ей.
Но ведь сила женщины - это любовь. Нет любви - откуда взять силы?
Сценка с мужским пальто. Это его пальто. Героиня просовывает одну руку в рукав, и нам кажется, что пальто оживает, нам кажется, что там внутри этого серого драпа до сих пор находится родной для неё человек.
Весь спектакль мы посмотрели на одном дыхании. А причём тут пистолет и тюбик клея? Этим клеем героиня весь спектакль пыталась склеить портрет любимого. Что из этого вышло - можете посмотреть на фото выше. А пистолет - символ и самоубийства, и раненой, простреленной души.
Валерий Долганов и Кирилл Бузмаков.
Валерий Долганов и Мария Салмина.
-А смысл? А зачем всё это? - спросил самого себя Долганов.
И сам же себе и ответил. Шостакович написал огромную симфонию о смерти. А когда его спросили зачем, сказал так:
-Я хочу, чтоб люди послушали и поняли, как прекрасна жизнь.
Может быть, и сейчас люди посмотрят этот горестный спектакль и поймут, что нет ничего на свете дороже любви.
А после спектакля было небольшое обсуждение. Валерий Долганов, Екатерина Гончарова и мы, блогеры, где-то за кадром. Речь шла о творческих планах и о "злом гении" нашего театра. Есть у нас и такой. Когда-нибудь я расскажу и о нём.
Journal information