Предыдущая глава здесь.
В предыдущем посте я начал выкладывать книжку Н.П. Белдыцкого "Ныробский узник". Первую главу выложил, теперь очередь за второй. В первой главе автор писал о больших общественно-политических события в России 16-17 веков. Эти события объясняют нам, как и почему появился знатный узник в северных лесах Пермского края.
Глава вторая будет посвящена описанию жизни людей начала 17-го века в этих лесных краях. Здесь, как мне кажется, автор нарисовал жизнь ныробцев тех времён очень уж безотрадной. Дикость, бедность, грязь. И это в сорока верстах от "столицы" тех земель Чердыни-Перми Великой. Именно так и было. Чердынь была Пермью Великой. До появления того города, который мы называем Пермью сейчас должно было пройти более ста лет. Автор, как и многие люди просвящённого девятнадцатого века считал прошлое временем, в котором жили одни дикари и грязнули. И в этом, как мне кажется, он был не совсем прав.
Не коснулся он и такого важного вопроса как оружие древних жителей Ныроба. Они ведь занимались в основном охотой. Было ли у них огнестрельное оружие? Мне кажется, что было. Чердынский край ведь был тогда был пограничьем, форпостом русской колонизации. Удержать этот форпост без совершенного оружия, без ружей и пушек, было бы нашим предкам затруднительно. Скорее всего они охотились как с ружьём, так и с луком и стрелами.
И ещё. У древних чердынцев того времени уже была в употреблении водка. Как считает Вильям Похлёбкин, именно с появлением водки возникла государственная монополия на питейные заведения. А у Белдыцкого был упомянут "царёв кабак".
Особую благодарность хочется выразить моей супруге Але, которая набирала весь текст этой главы. Она решила научиться печатать на компьютере и попрактиковаться. Для человека, который никогда раньше не имел с компьютером дела это большое достижение.
В качестве иллюстрации я использовал фото Прокудина-Горского. Снимок был сделан в Ныробе примерно в то же время, когда была написана эта книжка.
Глава Вторая. Деревня Ныробка и ныробцы.
Деревня, Ныробка в1601 году числилась на территории Верхнего стана Чердынского (иначе Пермского) уезда и была крайним северным русским посёлком этих мест. Дальше шли дикие инородцы, объединявшиеся в понятиях русских словом Югра. За 22 года до того времени (в 1579году) писец Иван Игнатьевич Яхонтов в своей «Книге сошного письма Пермско-Чердынского уезда» указывает на существование Ныробки и насчитывает в ней шесть дворов. Домохозяева деревушки : Микитка Ларёв, Сенька Дмитриев, Иванко Нос, Барка Микитин, Ерёмка Бобыль и Якуш Чёрный имели пашни 15 четвертей худой земли и сена по реке Колве сто копен.
Вот и все сведения об этой деревушке, дошедшие до нашего времени. Можно предполагать, что в 1601 году число дворов здесь не увеличилось и большая часть из упомянутых здесь жителей была налицо . Это тем более вероятно,что по следующей переписи другого писца Кайсарова в 1624 году число дворов увеличилось только на два, хотя и был построен храм. Земледелие, конечно , не обеспечивало ныробцам их скромного существования и при обилии всякого зверья и пушнины в окружных необъятных лесах, они неизбежно должны были заниматься звероловством.
В то время леса Чердынского края служили приютом для диких кочевников - остяков , вогул бывших ранее полными хозяевами края. Ныробцы имели постоянное с ними общение и образ их жизни дикарей. И жизнь эта была суровая и преисполнена всяких лишений . Тяжелы климатические условия этого дальнего края и требуют большой приспособляемости от человека. Зимние морозы доходят здесь до сорока градусов , а лето слишком коротко и по большей части дождливо, с холодными росистыми туманами, холодными ночами. Только привычные да обтерпевшиеся люди могли существовать в таких условиях. Добычу свою ныробцы сбывали в городе Чердыни, находившейся от них на юг в 44 верстах. В то время (да пожалуй и ныне) всё пространство между Ныробкой и Чердынью было покрыто лесами и болотами, по которым между редкими селениями прокладывались пешеходные тропы. Дорогой же грузов служила река Колва.
Оторванные от всего мира и одичавшие среди лесов ныробцы только по необходимости имели сношение с городом и близлежащими селениями, жители которых смотрели на них с презрением как на людей , знающихся с лешим и опоганившихся около вогуличей .
Да и боялись ныробцы городских людей , не только надсмехавшихся над ними , но не редко и обижавших их . Только наиболее смелые из ныробцев решались являться время от времени в Чердынь выменивать добытую ими пушнину на хлеб и разные припасы .
Чердынь же, или как она называлась, Пермь Великая – Чердынь , в то время ведущая торговые сношения с Югрой и Сибирью с одной стороны, с Москвой – с другой, достигла зенита своего могущества и была довольно значительным городом, в котором насчитывалось около 300 дворов. Стояла Чердынь к югу от Ныробки на правом высоком берегу Колвы. Cреди города высился Кремль с десятью церквами. Кроме того было два монастыря: Иоанно – Богословский мужской и Успенский девичий. Несколько общественных зданий придавали городу довольно внушительный по тем временам вид. Из зданий были замечательны: изба съезжая – судная , изба таможенная , государев кабак, тюрьма, дворы воеводы, дьяка, подьячего и пр . Многие посадские имели хорошие дома . Около 60 лавок торговых людей ясно показывали , что торговля в те времена процветала в главном городе Перми – Великой .
Краем управляли воеводы , посылаемые московскими царями «покормиться». В большинстве случаев воеводы смотрели на край, управление которым им вверялось, как на неприятельскую страну, а потому и старались грабить его елико возможно. Больше всего терпели от них торговые люди и надо ещё удивляться, что при таких условиях торговля совершенно не падала. Как посадские люди так и крестьяне были обложены значительной данью в пользу воеводы и его помощников: тиуна и нескольких доводчиков. Кроме того, доходы царёва кабака тоже предоставлялись в их пользу. Но воеводы не довольствовались столь значительными для того времени доходами и творили разные для того времени притеснения подвластных им людей. До нашего времени дошло несколько жалоб крестьян и посадских людей на беззакония воевод. Но жалобы эти, повидимому, не достигали своих целей и не менялись.
До XVII столетия на Чердынь нередко делали набеги воинственные дикие народы: остяки, вогулы и сибирские татары. Но после славного похода Ермака набеги эти становились редкими и менее опустошительными. Последний набег вогуличей на Чердынь совершился в 1582 году и не имел серьёзных для жителей последствий. После этого дикие инородцы начали отступать к северу и переходить за «Каменный пояс» (Уральские горы), а русская колонизация делать всё большие и большие успехи.
Но жизнь Чердыни, бойкая и торговая, не касалась забравшихся в глушь и почти одичавших ныробцев. Они среди своих лесов и болот жили другими интересами, не имеющими ничего общего с городскими. Город пугал их и в своих лесах они чувствовали себя в большей безопасности, нежели на городских улицах, где их норовили обидеть, обмануть и где зло надсмехались над их грязным и жалким видом. Они свыклись со своим образом жизни и не мечтали о лучшем, хотя с точки зрения горожанина жили совершенно по – звериному, часто впроголодь, в грязи и нечистотах. Но ныробцы любили свою глухую деревушку, свой родничок с чистой и холодной водой, около которого ютились их жалкие лачуги, не имеющие дворов. Им не казались унылыми и скучными родные места. Они всем сердцем были привязаны к узенькой полоске своих жалких полей, замыкающейся со всех сторон угрюмым хвойным лесом.
Избы ныробцев были построены по одному плану и каждая из них занимала не более 6-9 квадратных сажень. Чуть не четвёртую часть этого пространства занимала русская печь из битой глины, ничем снаружи не окрашенная и без трубы. В потолке над ней прорубалось отверстие, в которое во время топки вытягивался дым. От печки вплоть до противоположной стены тянулись полати. По стенам, покрытым толстым слоем сажи, бродили несметные полчища тараканов. Вдоль стен обыкновенно шла толстая лавка, а в переднем углу стоял грубой работы стол. Пол, хотя и делался из толстых деревянных плах, но никогда не мылся и был покрыт таким толстым слоем сажи, что казался земляным. Такое жалкое помещение освещалось одним, в лучшем случае двумя небольшими окошечками, в которых вместо стёкол натягивались бычачьи пузыри. В избах же в большие холода помещался и скот.
Одевались ныробцы в платье собственного изготовления, и материалом для их одеяния служила, главным образом, шерсть овец. Основную одежду ныробцев составлял «лузан», служивший им и зимой, и летом. Лузан шился из самодельного сукна и представлял из себя широкое полотнище (с поперечными чёрными и белыми полосами) ширина которого подгонялась по ширине плеч охотника, а длина около трёх аршин. Этот кусок сукна с исподу подшивался толстым холстом, а в середине его делалось отверстие для головы. Лузан подпоясывался поясом и за пазуху ныробцы клали разные припасы, иногда до пуда весом.
Обувь тоже была самодельная, материал для неё давали шкуры лосей и оленей, во множестве водившихся в окружающих лесах. Главным помощником ныробца – охотника являлась верная собака – лайка, выслеживавшая с одинаковым успехом и грозу чердынских лесов- косолапого мишку, и мирного рябчика, и весёлую белку, и хитрую куницу. Большую часть года мужчины - ныробцы проводили в лесах, предоставляя бабам ведение домашнего хозяйства.
Так тихо, однообразно, и быть может по-своему счастливо, проживали ныробцы вплоть до 1601 года и были далеки от мысли о каких- либо могущих произойти изменениях и переменах в их жизни. Но новый год( начинающийся тогда с сентября) был полон неожиданностей и событий, совершенно перевернувших эту мирную жизнь обитателей дикого северного уголка одной из самых удалённых и диких окраин государства московского.
Journal information