Предыдущая глава здесь.
А сейчас мы переходим к главе третьей. К той самой, где непосредственно описываются все те трагические события. что происходили с Михаилом Никитичем Романовым - ныробским узником. А как выглядит сейчас темница Михаила Никитича, вы можете увидеть здесь.
Глава третья. Узник.
Первый месяц нового 1601 года выдался в Чердынском крае весьма непогожим. Уже в начале сентября подул "сиверко" и дождь часто сменялся снегом. Видимо предстояла ранняя зима, явление очень обыкновенное в этой отдалённой и глухой стороне. Ныробцы уже начали готовиться к к зимней охоте на рябчика и белку, налаживали свои лыжи и сани, чтобы по первому снегу удалиться в леса.
В один из непогожих сентябрьских дней, когда мокрый снег, не переставая, валил с хмурого неба, ныробцы услыхали какие-то крики, раздававшиеся из лесу с той стороны, где пролегала тропа, ведущая в соседний Искор и далее в Чердынь. Удивлённые обитатели Ныробки выскочили из своих лачуг вместе с бабами и ребятишками и в недоумении уставились в сторону необыкновенного шума. Охотничьи собаки-лайки заливались непрерывным лаем. И вот из лесу показалось целое шествие.
Сперва показалось четверо всадников в костюмах стрельцов, а за ними тройка усталых коней, запряженных гусем, везла на санях большой возок, наглухо закрытый. Несколько крестьян из Искора помогали несчастным лошадям вытаскивать постоянно вязнущий в болоте возок. Два стрельца и начальник отряда, которого можно было узнать по более богатой одежде, замыкали этот невиданный здесь поезд. Люди и животные были страшно измучены непогодой и дорогой. Лошади, особенно запряжённые в возок, чуть не валились с ног от усталости и продвигались вперёд лишь потому, что удары и окрики озлобленных людей сыпались на них непрерывно.
Странное шествие это остановилось возле избушек. Начальник отряда осмотрел местность и сказал что-то своим подчинённым. Все спешились.
- Копайте здесь! - властно произнёс начальник, и стрельцы принялись копать яму в указанном месте, а крестьяне из Искора по приказанию того же начальника занялись рубкой деревьев, из которых торопливо готовили тяжёлые плахи. Работа продвигалась быстро. Земля ещё не успела промёрзнуть и скоро яма глубиной в сажень и такой же ширины и длины была готова. Начальник после этого подошёл к возку и открыл дверь. Послышался лязг цепей и изумлённые ныробцы, так и застывшие на своих местах, увидели вышедшего из возка могутного человека, который был скован тяжёлыми цепями. Железные обручи охватывали шею, пояс, руки и ноги богатыря. От обручей шли цепи, которые соединялись у пояса и замыкались тяжёлым фигурным замком.
Между тем снег густыми хлопьями продолжал падать на землю и на эту кучку людей у свежевырытой ямы. На лицах стражи можно было видеть озлобленность и решимость совершить страшное дело, лица простодушных обитателей Ныробки выражали беспредельный страх, лицо же скованного человека было полно напряжённого ожидания. Даже собаки смолкли и выжидательно смотрели на странных пришельцев. Несколько секунд длилось тяжёлое молчание. Наконец начальник отряда объявил скованному человеку, что вырытая яма предназначена для его жилья. То, что произошло после этого, и до сего дня вспоминают потомки ныробцев, хотя прошло целых три столетия с этого ужасного события, рассказ о нём передаётся из поколения в поколение.
Узник, рассказывают ныробцы, в ужасе взглянул в сырую яму, мокрое дно которой устилал снег, вздрогнул всем телом, пришёл в гнев и, гремя цепями, схватил стоящий около него возок и откинул его от себя на несклько шагов. Свидетели этой вспышки невольно вскрикнули, дивясь столь необыкновенной силе скованного богатыря. Начальник отдал приказ, стража схватила несчастного и сбросила его в яму, которую в ту же минуту прикрыли уже заготовленными плахами, оставив в одном углу небольшое отверстие для подачи пищи узнику. Совершив злое дело, начальник и стрельцы, за исключением караульных у ямы, кое-как разместились в лачугах ныробцев, строго наказав им молчать о всём виденном в этот ужасный день.
Узник, столь бесчеловечно брошенный в темницу-могилу, был несчастный боярин Михаил Никитич Романов, жертва злобы Бориса Годунова, а начальник отряда стрельцов - пристав Роман Андреевич Тушин, назначенный впоследствии за «усердную» службу воеводой в Туринске. Так Борис расправился с Романовыми, чувствуя в них конкурентов, имевших гораздо больше прав на престол московских царей, чем потомок татарского мурзы….. Лицемерие царя проявилось здесь во всей силе. Давая для успокоения москвичей, любивших Романовых, вслух приказ о «бережении великом» ссылаемых братьев, он в то же время приставам своим дал наставления совсем другого смысла. Пристава поняли тайное желание царя и оправдали его доверие….
Никакие человеческие слова не в состоянии изобразить ужасные муки, выпавшие на долю мученика, брошенного на дно сырой и холодной могилы - темницы. Грубо спущенный в своё заключение, Михаил Никитич в бессилии растянулся на мокрой, липкой глине. Оковы давили его и он равнодушно слушал, как комья земли, которой там, наверху засыпали деревянный настил, глухо ударялись о дерево. Живого человека замуровывали. Иногда мокрые комки сквозь щели плах падали на его лицо, но ничего он не чувствовал… Люди кончили свою работу и ушли. Страшная тишина, тишина могилы наступила в яме. Тусклый луч света, пробивавшийся сквозь оставленное отверстие, падал на лежащую неподвижно фигуру человека. Казалось, жизнь оставила страдальца.
Так пролежал он целые сутки. Но вот сознание начало понемногу возвращаться, и жизнь вступила в свои права. Узник очнулся, присел и с ужасом начал осматриваться. Под ним была липкая, сырая глина, в которой он весь выпачкался. Он простёр перед собой руки и везде встречал мокрую холодную землю. Он встал и не смог выпрямиться во весь рост: голова его упёрлась в потолок из тяжёлых плах…. Несчастный увидел себя заживо погребённым. Сердце его сжалось от ужаса, ноги подкосились и он в бессилии повалился на землю…. Вдруг новый припадок гнева охватил его, он закричал и, гремя цепями, принялся царапать стены своей темницы. Но голос его глухо звучал в этом ограниченном пространстве, а руки быстро покрылись кровью. Узник понял, что нет для него надежды выбраться на волю. Зарыдав, он снова упал на мокрый пол.
- Господи, неужели ты оставишь меня?! – и страдалец начал горячо молиться. Молитва облегчила страдания духа и узник всем сердцем почувствовал, что Бог есть его единственная надежда, единственная защита. И он молился, молился…. Два дня не принимал он пищи, и хлеб, который бросали ему в отверстие, размокал на земле. Но потом природа взяла своё, и узник с жадностью поедал свою скудную пищу. С ним никто не говорил, вблизи него не слышно было голосу человеческого, и только завывание ветра доносилось до его ужасного жилища….
С наступлением сильных морозов в яме Михаила Никитича тюремщики устроили первобытный очаг из груды диких камней и бросили ему немного поленьев для огня, огниво и трут. Узник развёл огонь, при свете которого он смог подробнее рассмотреть своё жилище. Стены и потолок промёрзли и закуржавели. Бахромы снега всюду висели прихотливыми узорами. Пол сделался уже не земляным, а ледяным… Когда дрова разгорелись, то дым наполнил всю яму и ел глаза страдальца. Снег на потолке и на стенах начал таять и мокрые, грязные капли падали на узника.
&Мучительно тянулись для него зимние дни и ночи в его страшном одиночестве. Отсутствие движений, спёртый воздух, тяжести оков и нравственные муки уносили силы Михаила Никитича. Он чувствовал, что каждый отходящий день приближает его к могиле. Порою сознание начинало покидать его… То была страшная томительная агония… То были неописуемые муки заживо погребённого человека…
К весне в яме находился уже не прежний богатырь, а только жалкая тень его. Целыми днями повторял Михаил Никитич Святые слова молитв. Он молился до изнеможения, засыпал и снова молился, просыпаясь. И только живая вера в бога да могучее здоровье помогли страдальцу перенести суровую зиму в его ужасной тюрьме. Но с весной его положение ухудшилось. Платье на нём пришло в такую ветхость, что почти развалилось. Масса насекомых копошилась в лохмотьях. Кандалы натёрли на теле страшные язвы. Воздух в яме становился невозможным от накопившихся нечистот, которые бездушные тюремщики и не думали убирать….
Собирая остатки своих сил, Михаил Никитич часто приподымался и старался быть ближе к отверстию, чтобы глотнуть немного чистого воздуха. К лету пищи стали давать ему гораздо меньше, а бывали дни, когда страдалец не видывал и крошки. Видимо ждали его смерти.
А там, наверху, в глухой деревушке тоже невесело было Пристав Тушин и его стрельцы привыкли к широкой московской жизни и проклинали свою судьбу в Ныробке. Кроме того, они тосковали по своим семьям и с нетерпением ждали конца своего пребывание в Ныробке. Но желанный конец, как они прекрасно сознавали, мог наступить только со смертью узника. Смерть же эта всё не приходила. Стрельцы начали роптать, и Роман Андреевич с трудом сдерживал своих подчинённых от открытого бунта. Стража начала постоянно пьянствовать, и уже почти не следила за узником, убедившись в полной его беззащитности. К весне стрельцы сделались ещё беспокойнее, и откровенно поговаривали о том, чтобы положить насильственный конец невыносимому для них положению. Узника они даже начали принимать за ведуна, поражаясь его необыкновенной живучести и выносливости. Свою злобу стрельцы вымещали на неповинных ныробцах, и без того запуганных их неожиданным появлением.
Несчастливым выдался тот год для бедных обитателей Ныробки. В их жалких хатах распоряжались буйные и вечно пьяные стрельцы, помыкая как женщинами, так и мужчинами. Последние даже боялись на долгое время отлучаться в леса, и поэтому добыча их сильно сократилась и бедные семьи испытывали большую нужду. Но несмотря на это, бедняки сильно сокрушались о таинственном узнике, замурованном на их глазах. Хотя стрельцы и объясняли им, что в яму посажен большой злодей, хотевший колдовством извести благоверного государя, ныробцы не доверяли такому объяснению. Их чистые сердца сокрушались о страдальце. Особенно жалели его женщины, всего больше терпевшие от надругательств наглой стражи.
Наиболее смелые из ныробцев ввиду отсутствия стражи у ямы, решались потихоньку подходить к ней и прислушиваться. Большей частью оттуда доносился голос узника, повторяющего святые слова молитвы. Ныробцы не могли не заметить, что голос узника становится всё слабее и слабее. Видимо он угасал. Убедились ныробцы и в том, что к лету узника стали почти морить голодом, и жалкую пищу стража ему бросала через день, а может и через два. Сердца ныробцев наполнились жалостью и любовью к узнику. Хоть и дикие это были люди, всю жизнь прожившие в глуши, но они чувствовали, что в яме томится невинная жертва, помочь которой они нравственно обязаны, несмотря на страх перед стражей.
И добросердечные ныробцы нашли способ оказать посильную помощь мученику. В этом добром деле им оказали содействие их же ребятишки, которых отцы и матери научили бросать "святому", как они называли узника, хлеб и другие припасы. Ребятишки с радостью принялись за дело, пользуясь отсутствием стражи, подбегали ка бы невзначай к яме и бросали туда хлеб, квас и молоко. Матери их ухитрялись напитки наливать в дудочки растений, залепляя их с обоих концов мякишем. В награду детишки слышали слабый голос заключённого, призывающего на них Божие благословение.
Благодаря такой помощи страдалец еще тянул свои дни к удивлению и негодованию тюремщиков. . Пристав Тушин приказал стрельцам ещё уменьшить порцию пищи, но узник жил и славил Бога. Злобный исполнитель Годуновой мести приходил в недоумение и в его душу уже вкрадывалось сомнение, не хочет ли небо отметить этим чудом всю преступность такого отношения к семье Ромновых. Но черна была душа Тушина и он упорно гнал от себя эти мысли, замышляя положить всему конец. Вскоре он узнал об отношении ныробцев к узнику. Не все ныробцы отличались добросердечием и не все они рисковали жизнью, помогая заключённому. Среди них был однодеревенец, в избе которого жил сам Тушин. Сердце этого ныробца не было доступно для доброго дела. Не любили его и остальные жители и ранее всячески избегали с ним столкновений, зная его корыстолюбивый характер. Незлобивая народная память не отметила имени этого ныробца, и только рассказ о его поступке впоследствии передавался из рода в род.
Хитрый и злой ныробец этот прекрасно понимал, что можно извлечь из выгоду из доноса на своих собратьев. И он решился на этот коварный поступок. Улучив минуту, когда в избе был один Тушин, ныробец поведал ему о кормлении узника ребятишками. Страшным гневом разгорелся Роман Андреевич.
- Так вот оно что! Так вот почему смерть не берёт его!
-Хорошо же! - и он приказал пока молчать и не подавать никому виду.
На другой день Тушин спрятался в лесу недалеко от ямы. Недолго пришлось ему ждать. Он увидел, как ребятишки ныробских крестьян выбегали из своих хат. Некоторые из детей что-то старательно прятали за пазухи. Детишки принялись играть около ямы. И вот тут-то Тушин рассмотрел, как некоторые из детей, пробегая мимо ямы, останавливались на минутку, что-то вынимали из-под рубашки и бросали в отверстие.
Велик был ужас ребятишек, когда Тушин выскочил из лесу и поймал их на месте преступления. Началась дикая расправа. Ребятишки сначала запирались во всём, но истязания, которым их подвергла рассвирепевшая стража, заставили детей раскрыть истину и причастность своих отцов. В тот же день все пятеро ныробцев, кроме доносчика были связаны и под присмотром стрельцов отправлены в Чердынь с двумя грамотами: одной к чердынскому воеводе, а другой в Москву к царю Борису. О дальнейшей судьбе несчастных ныробцев мы узнали из сохранившейся грамоты царя Михаила Феодоровича, адресованной чердынскому воеводе Бутурлину следующее: "и как прислан был с Москвы от царя Бориса боярин Михаил Никитич Романов и в том Ныробском погосте сидел в тюрьме, и того де погоста крестьяне к Михаилу Никитичу тайно в украд приносили всякий съестной припас, и в том припасе на тех крестьян доводил (доносил) того же погоста крестьянин. И по тому его доводу (доносу)пристав Роман Тушин писал к царю Борису. Борис де велел того погоста взять в Казань человек пять крестьян, и те крестьяне пытками разными пытаны и с пытки один в Казани умер..."
Ужас воцарился после этого в опустевшей Ныробке. Почти в каждой избе женщины рыдали и день и ночь по своим поильцам и кормильцам, увезённым неизвестно куда. Плакали без отцов и несчастные дети. Положение стрельцов также становилось невыносимым. Они чувствовали всеобщую ненависть и сознавали, что эту ненависть они вполне заслужили, осиротив семьи своих хозяев. А узник всё ещё был жив.
Наконец Тушин решился на что-то ужасное. В один августовский день он со всеми стрельцами подощёл к яме и спустился в неё. Стрельцы столпились наверху, как бы чего-то ожидая. Через некоторое время из ямы показалось бледное и взволнованное лицо Романа Андреевича. Вылезши наружу, он тяжело дыша, помолчал с минуту и дрогнувшим голосом объявил, что боярин преставился. Стрельцы сняли шапки и перекрестились. Служба их в ненавистной и опостылевшей Ныробке кончилась...
Похоронили Михаила Никитича в нескольких саженях от его ямы, где росли кедры. Уехали стрельцы из Ныробки, и тишина воцарилась в несчастной деревушке. Но в этой тишине скрывалось страшное горе осиротевших семей. Единственным утешением ныробцев явились горячие молитвы над могилой «праведника». Добрые ныробцы горячо верили, что их мученик явится за них предстателем. В следующем же 1602 году они соорудили небольшую деревянную часовенку над ямой, служившей темницей Михаилу Никитичу. Свято берегли они цепи мученика, снятые с него после смерти стрельцами. У цепей не хватало ручных колец, так как их не могли снять и они остались на руках боярина. К цепям мученика ныробцы относились с величайшим благоговением и крепко хранили их.
Печально протекли пять лет после описанных событий, а взятые ныробцы так и не были возвращены своим семьям. В Москве за это время произошли великие события. Уже не было в живых царя Бориса и на престоле сидел неизвестный человек, выдававший себя за Дмитрия, сына Иоанна Васильевича IV–ого. Как мнимый родственник Романовых, Лжедмитрий отдал приказ перевезти в Москву тело ныробского страдальца. В 1606 году снова появились московские люди в Ныробке. На этот раз они не были похожи на буйную стражу Тушина, а явились добрыми и ласковыми к ныробцам. С участием они выслушали злоключения ныробцев и утешили их скорым возвращением забранных пяти крестьян.
Несмотря на зимнее время, могила Михаила Никитича была раскопана, и тело его было извлечено из неё. Из летописи, дошедшей до наших дней, мы узнаём, что тело страдальца, несмотря на пятилетнее пребывание в земле «ничем невредимо, только от руки, от перста, некоторый член земля взяла». Не поразило это явление обитателей Ныробки, так как они глубоко верили в святость своего «угодника». Со слезами проводили ныробцы тело Михаила Никитича, которое в марте 1606 года было погребено в Москве в Новоспасском монастыре, где и покоится до сих пор.
Через год после этого, уже при царе Василии Шуйском, в Ныробку возвратились и арестованные Тушиным ныробцы. Но вместо пяти человек вернулось только четыре: один не выдержал всех ужасов пытки, которой их подвергли в Казани и скончался. Возвратившиеся поражали своей худобой и истощением, с ужасом внимали их рассказам домашние…. Но всё же Ныробка заметно оживилась. Ныробцы верили, что их мученик печётся о них и не оставит их. С горячей верой в своих простых сердцах молились они в своей часовенке над ямой узника и с верой целовали его тяжёлые оковы…
В то время через Ныробку дважды в год весной и осенью проезжали торговые люди на Печору из Чердыни через Печорский волок и на бассейн Двины, к зырянам, через Бухонин волок. В 1613 году, уже когда на престоле русском стоял родной племянник Ныробского узника, чердынские купцы, возвращаясь с Бухонина волока, увидели в версте от Ныробки икону Николая Чудотворца, стоящую на пне. Об этом явлении они немедленно сообщили в Чердыни, и жители города перевезли явленный образ к себе. Но на следующее утро, как говорит предание, икона снова оказалась на старом месте у Ныробки. Два раза чердынцы покушались перевезти икону к себе, и опять она возвращалась на место. Весть об этом чудесном событии достигла царя Михаила Феодоровича, который приказал воздвигнуть в Ныробке церковь над могилой своего дяди, сам послал туда сосуды и ризы, определив туда двух священников, с назначением им ежегодной руги по 20 рублей.
Ожила после этого Ныробка, превратившись в погост. Царь не оставлял своими милостями и верных ныробцев. В 1621 году он пожаловал их "обельной грамотой", избавляя от всех повинностей, "за понесённое претерпение, кое из тех крестьян, пяти человек имели во время царя Годунова за подаяние дневной пищи содержавшемуся в том их Чердынском уезде боярину Михаилу Никитичу Романову для личного поминовения боярина. И до Нашего указу с того Ныробского погосту никаких податей править не велено". Этой царской милостью ныробцы пользовались до первой народной переписи, произведённой при Петре Великом в 1720 году. Из глухой лесной деревушки Ныробка мало -помалу превращалась в довольно зажиточное село. Явлёная икона, темница Михаила никитича, его цепи до сего дня почитаются ныробцами, с умилением повествующими о своём узнике, о его мучениях и отношениях предков к мученику...
Слава Ныроба всё росла и росла, и тысячи русских людей стекались сюда помолиться над темницей узника, поцеловать его цепи, приложиться к явленой иконе. И слава эта растёт, и скромный Ныроб влечёт к себе всё больше и больше простых паломников. Сам великий страстотерпец, русский народ чуток ко всякому горю, ко всякому страданию человеческому. И не тронут сердца этого великого народа ни громкие дела, ни слава на поле брани, ни мишурная суета мирская, но муки человека, но страдания за правду, но искания этой правды - вот что понятно и близко чуткому сердцу русского народа. И вот почему трагический образ Ныробского мученика так близок, так понятен народу и так много говорит ему. И ещё пройдут века и века, и не потускнеет этот образ и всё будет по-прежнему возбуждать он лучшие чувства в сердцах простых и бесхитростных русских людей. Давно забыты имена Бориса Годунова, Тушина, стрельцов, ныробца-доносчика, но мя мученика будет жить и будет окружено светлым ореолом до тех пор, пока жива русская земля и горячая вера русского народа.
Продолжение будет.
Н.П. Белдыцкий. "Ныробский узник". Глава третья.
Posts from This Journal “Белдыцкий” Tag
-
Чердынь. Цепи Михаила Никитича.
Как-то давно в своём блоге я выкладывал перепечатку повести Белдыцкого "Ныробский узник". Здесь и дальше в шести частях. Напомню, о чём там шла…
-
Н.П. Белдыцкий. "Ныробский Узник". Глава шестая.
Предыдущая глава выложена здесь. Со всеми этими выборами совсем забросил я выкладывать "Ныробского узника". Сегодня выкладываю главу шестую,…
-
Н.П. Белдыцкий "Ныробский узник" Глава пятая.
Предыдущая глава здесь. Продолжаем выкладывать книжку Белдыцкого о Ныробском страдальце. Сегодня глава пятая. Она посвящена храмам села Ныроб.…
-
Н.П. Белдыцкий "Ныробский узник". Глава четвёртая.
Предыдущая глава выложена здесь. Выкладываю часть четвёртую главу Белдыцкого "Ныробский узник". Она целиком посвящена оковам Михаила Никитича.…
-
Н.П. Белдыцкий. "Ныробский узник". Глава вторая.
Предыдущая глава здесь. В предыдущем посте я начал выкладывать книжку Н.П. Белдыцкого "Ныробский узник". Первую главу выложил, теперь очередь за…
-
Н.П. Белдыцкий. "Ныробский узник". Глава первая.
В руках у меня вот эта перепечатка в зелёной обложке. Перепечатано с книжечки Н.П. Белдыцкого "Ныробский узник. Древности и окрестности села…
Journal information