Важной частью советской пропаганды были дети-герои. В школах рассказывали об их подвигах, чтобы дети следующих поколений учились на примере этих героев и стремились стать такими же. И очень ценными для советской пропаганды были герои местные. Ребятам говорили – этот человек ходил по тем же улицам, что и вы, дышал тем же воздухом, что и вы. И он стал героем. И если вы будете воспитывать в себе правильные идеалы, то сможете тоже стать героями.
Сегодня мы встретили упоминание об одном человеке, который как раз и был таким местным героем. Нашим, Верх-Нейвинским. И в пионерском возрасте, и потом, на войне. Да и после войны его работа была сродни героизму, хотя на Урале он уже не жил. Но. Почему-то широкой известности этот человек не имел. Не рассказывали о нём наши учителя на классном часе, не рисовали мы стенгазеты с его портретом. Хотя, в своё время этот человек был очень известен и даже стал героем живописного произведения. О нём написали картину.
На вокзале в Екатеринбурге есть стенд, посвящённый сотрудничеству железной дороги и музея изобразительного искусства. И там есть репродукции картин на железнодорожную тему. Стоим мы, смотрим репродукции и вдруг видим знакомое название. «Пионер Ростислав Сизов предотвращает крушение поезда на станции Верх-Нейвинск». Автор картины – Александр Михайлович Любимов.
Репродукция картины со стенда на Екатеринбургском вокзале
Как? Подумал я. В наших краях произошёл такой подвиг, а мы о нём ничегошеньки не знаем. Мы стали внимательно рассматривать картину и подпись к ней. Посмотрите на годы создания. 1920 -1935. Меня это убило наповал. Неужели художник писал эту картину пятнадцать лет? Она, конечно, довольно крупная, но чтобы так долго… Рембрандт писал «Ночной дозор» я не помню сколько, но тоже долго. Но чтоб вот у нас на Урале… И если картину начали писать в 20-м году, то вряд ли тогда у нас на Урале были такие классические пионеры в шортиках. Пионеры, если и были, то в больших городах. И одеты они были сообразно эпохе. А эпоха тогда была тяжёлая, ещё шла Гражданская война.
Потом присмотрелись мы к пейзажу. Видите могучие скалистые горы? Ну, нет таких гор у нас возле железной дороги. И домики там какие-то, которые должны изображать Верх-Нейвинск. Это тоже не вызывает доверия. Потому как основная часть посёлка была, да и сейчас остаётся, за прудом. А на картине мы никакого пруда не видим. Может быть, тут вообще ошибка какая-то? И изображено там совершенно другое место, не наши края. Да был ли вообще мальчик?
Сюжет картины в общем прост. Пионер Слава увидел, что края рельсов разошлись. А скоро должен идти поезд. Разошедшиеся края рельсов грозили крушением. Тогда Слава и его друзья подожгли какие-то газеты, стали ими размахивать. Машинист паровоза, увидев это, понял, что на дороге что-то неладное и затормозил. Так пионер спас поезд от крушения.
Фото картины, взятое из Интернета
Я решил узнать побольше о том, кто он, этот пионер Ростислав Сизов. Если уж на классном часе нам о нём учителя рассказать позабыли. В том, что позабыли именно они, а не я сам – это я уверен. Я бы местного пионера-героя обязательно запомнил. И оказалось, что такой мальчик действительно жил в Верх-Нейвинске. И действительно спас поезд от крушения. И случилось это не в 20-м году, а в 35-м или чуть раньше. Получается, что перед самой электрификацией нашей дороги. Я даже подумал, что стоило бы изобразить электровоз вместо паровоза. Хотя, возможно, электровозов ещё не было, но столбы вдоль дороги должны были стоять. Но это так, мои домыслы.
В общем, Славик поезд спас. Этот случай стал широко известен и у нас на Урале, и по всей стране. О нём писали в газетах. В связи с чем ленинградскому художнику Александру Любимову дали заказ на картину, ярко и красочно изображающую этот подвиг. Писал он её, естественно, не пятнадцать лет. Такие картины писались стремительно. Как говорится: «Утром в газете, вечером в куплете». К живописи этот принцип тоже относился. Просто, те, кто делал стенд на вокзале, ошиблись и не обратили на свою ошибку внимания. Естественно, ни на какой Урал художник не ездил. Писал по представлению. Горы, значит горы, домики так домики. Можно скал побольше, Урал ведь. Кто его там будет разбирать, правдиво ли нарисовано. Впечатление производит, и ладно. Скорее всего, даже портрета Ростислава у автора не было. Да и зачем, всё равно ведь он изображён со спины. Вот такая получилась картина. Хоть и не слишком правдоподобная, но удачная. Наверное, её выставляли там, в Ленинграде, а потом отправили в Свердловск, поближе к месту, которое там было изображено.
А вот годах в семидесятых, или чуть раньше, стало известно и продолжение истории Ростислава Сизова. Началось с того, что один любопытный мальчишка сказал примерно те же слова, которые я говорю сейчас:
-Неужели это случилось у нас?
Обо всём остальном читайте в сборнике Льва Давыдычева и Ирины Фукаловой «Тринадцать чёрных кошек и другие истории». Правда есть в рассказе один момент, который заставил меня поморщиться. Там говорилось о том, что несостоявшаяся катастрофа была делом рук какого-то злоумышленника. Ну, белая тень незнакомого человека у дороги. Все эти поиски врагов народа. Вообще-то, развести рельсы так, чтобы вызвать крушение поезда, в одиночку вряд ли получится. Нужно вытаскивать кучу костылей, что без инструмента невозможно, а с инструментом – долго. Да и рельс достаточно прочный, его просто так не согнёшь. И ещё. В рассказе упомянут уклон. То есть, говорится, что при подъезде к Верх-Нейвинску дорога шла под горку. Сколько ездил туда-сюда, никакой горки не замечал.
В общем, читайте рассказ Ирины Фукаловой о том, как уральские пионеры нашли Ростислава Сизова и кем он стал.
И. Фукалова
Баллада о летчике Сизове
Прочитав слово «баллада», некоторые из вас, ребята, наверное, решат заглянуть в словарь. И, узнав, что такое баллада, может быть, недоуменно пожмут плечами: ведь баллады писали давно, в старину. Теперь другое время.
И все-таки я называю этот очерк балладой.
Старый холст
Шестиклассники осматривали картинную галерею. У одних полотен останавливались надолго, мимо других молчаливо проходили. Когда все направились к выходу, вожатая заметила, что нет Валерки Утникова.
Вскоре он появился на крыльце со счастливым и таинственным видом.
— Я был в зале, где… реставрируют. Ребята, вернемся обратно. Ну, пожалуйста!
В реставрационном зале Валерка провел всех в дальний угол и, раздвинув потемневшие подрамники, показал на старый холст. К нему была прикреплена картонная карточка с надписью: «Подлежит реставрации». Ниже ребята прочитали: «Эта картина появилась в галерее в 1933 году. Она прислана художником А. Любимовым на выставку «Урало-Кузбасс в живописи». Называется: «Пионер Сизов предупреждает крушение поезда на станции Верх-Нейвинск».
— Да это же наша станция! — вскричал кто-то.
Ребята стояли ошеломленные. Они восторженно смотрели на потрескавшийся холст, перечитывали надпись.
— Я знаю одних Сизовых, — вдруг сказала Галя Иванникова. — Путейцы.
И сразу все загалдели.
Решили: они будут искать пионера Сизова, своего земляка, героя, много лет назад прославившего маленькую географическую точку на большой земле — скромный полустанок Верх-Нейвинск.
Поиски
В семье старых путейцев Сизовых, о которых говорила Галя, было три сына. Старик Сизов гордился ими, но честно признался, что поездов они не останавливали. Да и приехали-то Сизовы в Верх-Нейвинск после войны. Но он сказал, что когда работал обходчиком на Северной ветке, ему доводилось слышать о герое мальчике и в газетах он читал об этом.
Вскоре в школе узнали, что шестиклассники ищут героя картины. Посыпались предложения. Их было так много, что совет отряда разделил класс на три поисковых партии. Звену Валерки Утникова поручили просмотреть подшивки газет за тридцатые годы.
Валерка похудел, осунулся, плохо ел, и дома его дразнили книжным червем. Одна мама не подтрунивала над ним. А Валерка был горд. Его теперешний труд был подтверждением давних мыслей, правда вычитанных, что исследовательская работа требует всего человеческого сердца.
И вот однажды Валерке повезло. В маленькой заметочке, набранной мелким шрифтом и заключенной в волнистую рамку, говорилось, что сын железнодорожника С. Сизов остановил поезд, обнаружив лопнувший рельс. В другой газете Валерка прочитал, что пионер Сизов, раненный, предотвратил крушение поезда.Однажды вечером мама перемывала посуду на кухне и вдруг обратилась к Валерке:
— Вот послушай-ка, сынок, песню. Тихим голосом она запела:
Дальняя дорожка.
Поезд лети, лети…
Тихая сторожка,
На краю пути.
Мама сидела у окна задумавшись. Она вспоминала песню своего детства.
— Понимаешь, в песне этой говорится, как вредители разобрали путь, а со станции шел пассажирский поезд. И вот я помню, кажется, такие слова:
На стыках стальных,
Он видит двоих,
Один он к ним бежит…
Пусть жизнь он отдаст,
Но только не даст,
Врагу разрушить путь.
— Может, и этот мальчик был готов отдать жизнь, — сказала мама.
Для Валерки было несомненным одно: пионер Сизов существовал. Поиски героя картины захватили всех. Однажды ребята заспорили, сколько ему сейчас лет. Соображали, подсчитывали и пришли ц выводу, что Сизову сейчас сорок три — сорок пять. В отряде его считали уже своим, давно знакомым человеком и поэтому говорили о герое картины очень убежденно, веря в то, что он жив.
— Значит, в сорок первом он ушел на фронт. Добровольцем, — начал Толя Башкиров.
С этим никто не спорил. Но потом Толя сказал, что он непременно поступил в Уральский танковый корпус. С этим некоторые не согласились. Сизов мог быть и летчиком, и моряком, и военным инженером.
Кого-то осенила счастливая мысль: обратиться к самому главному генералу.
После того как было отправлено письмо самому главному генералу, дни для ребят превратились в одно огромное, тревожное ожидание.
И вот оно, наконец, пришло. В голубом, продолговатом конверте со штампом «Архив Советской Армии». Это было коротенькое письмо. Из архива сообщали, что наверняка поручиться не могут: Сизовых в армии много. Но, по их мнению, герой пионер, которого разыскивают школьники, — Ростислав Сергеевич Сизов, летчик, служащий в одной из воинских частей. А дальше, позабыв про деловой официальный тон, кто-то из служащих от руки приписал: «Какие вы молодцы!»
Тридцать три года назад
За маленьким рабочим поселком был большой пустырь, поросший густым колючим кустарником. Это было любимое место детворы. Сюда собирались и те, кому уже минуло семь, и те, кому еще не перевалило за пятнадцать. Удобнее места для игры в «сыщики-разбойники» не найти во всем поселке.
Сегодня играли в «красных чекистов».
Слава Сизов, разведчик из отряда красных чекистов, разгадал боевой маневр «противника» и мчался доложить об этом командиру. Впереди — железнодорожная насыпь, которую нужно перебежать, а кустарник уже сослужит службу, укроет. Мальчик с разбегу прыгнул на рельсы и почувствовал под ступней не металл, а мягкую землю. От неожиданности отпрянул. Темнота не позволяла увидеть, что с рельсом. Стал шарить руками… и вскрикнул. В рельсе был разрыв длиною с руку. «Как же так, ведь в одиннадцать часов здесь проходит пассажирский поезд на Свердловск?»
Слава не заметил косой тени, которая появилась над насыпью и тут же исчезла. Обрубок рельса глухо ударился о шпалы, острая боль пронзила ногу и заставила присесть. Кто-то сбежал с насыпи и исчез в кустах. Слава с трудом поднялся. Он теперь думал только об одном: «Через двадцать минут будет поезд». Колючий кустарник изодрал рубаху, острые ветки били по плечам и рукам. Вот он уже на крыльце своего дома. Но окна его темны — никого нет.
Слава бросился к отцовскому фонарю.
Слезы брызнули из глаз, когда он по привычке тряхнул фонарь: керосину было на донышке. Заливать новый нет времени. Он швырнул фонарь и, влетев в комнату, схватил спички и ворох газет.
Обратный путь оказался длиннее и мучительнее. Нестерпимо ныла нога.
Когда Слава взобрался на насыпь, поезд был уже совсем близко. Его нарастающий грохот ломал ночную тишину, такую мирную и спокойную. Слава зажег сразу несколько газет и поднял над головой. Потом еще раз и еще. Пламя лизало пальцы, перескакивало на рубаху. Кончились спички. Тогда он перестал тушить рубаху и каждый новый факел зажигал от нее.
Он уже терял сознание, когда яркий луч от паровозных фар осветил его. Он сорвал горящую рубаху и последний раз взмахнул ею. Падая, он слышал, как скрежетали тормоза, гремели буфера.
Очнулся Слава на руках человека, от спецовки которого пахло мазутом и гарью. Человек этот, не стесняясь, всхлипывал. Как сквозь туман Слава слышал голоса:
— Паровоз остановился лишь в пятнадцати метрах…
— Да ведь уклон тут. Вон крутизна какая…
Вокруг собрались пассажиры. Женщины судорожно прижимали к себе детей и с ужасом думали о том, что ожидало их всех, если б не этот обгоревший мальчик, которого держит на руках машинист.
Уральский паровоз. Фото 60-х годов.
Об отважном пионере вскоре узнала вся страна. Нарком путей сообщения объявил сыну путевого обходчика Славе Сизову благодарность, подарил именные часы и фотоаппарат. О подвиге Славы Сизова говорили на собраниях железнодорожников, писали газеты. Одна из заметок попала на глаза ленинградскому художнику Любимову и послужила темой для его картины.
Как же сложилась судьба мальчика дальше?
В архиве школы, где учился Сизов, сохранилось его личное дело. Там удалось найти пометки учительницы:
«В семье Сизовых горе — умерла мать. Все заботы теперь на старшем из детей — Славе».
«У Сизовых снова огромное горе — умер отец. Маленький брат и сестра — все теперь на Славе…»
«Славка держится бодро. Похудел, осунулся, но держится молодцом».
«Сизова приняли в комсомол, хоть и годами еще не вышел. Ребята из комсомольской ячейки сказали: ничего, что годы не подошли, зато характер подходящий».
«После окончания средней школы Слава Сизов пошел учиться в летное училище…»
Письмо капитана Зюбина
В части, где служил летчик-испытатель Ростислав Сергеевич Сизов, заметили многочисленную почту, приходящую на его имя. Однажды капитан Зюбин спросил:
— Что это за адресаты с детскими почерками?
— Да так… земляки, — ответил Сизов. — Я ведь с Урала.
— А я из Курска, — засмеялся Зюбин. — Однако школьники меня что-то не забрасывают письмами.
Сизов нехотя снял с ноги меховой унт и показал Зюбину старый шрам.
— В некотором роде эта история связана со шрамом.
Обычно малоразговорчивый Сизов стал рассказывать капитану. Зюбин слушал молча. Только один раз перебил он рассказчика:
— Послушай-ка, я в детстве читал стихотворение про пионера, предотвратившего крушение. Но убей, ни строчки не помню. Это не про тебя?
— Ну, не думаю.
Зюбин стал читать письма ребят, потом спросил:
— Что же ты собираешься им написать?
— Да я уже все написал, — ответил Сизов.
— Эх ты, скромняга! — Зюбин крепко обнял Сизова. — Давай-ка мне эти письма, я сам ребятам напишу…
Вот что написал Зюбин пионерам о первом бое младшего лейтенанта Ростислава Сизова:
«Экипаж самолета «ПЕ-2», в составе которого Сизов был штурманом, вступил в бой с семью вражескими «мессершмиттами». Один и семь — арифметика не в пользу наших. И командир экипажа, и штурман, и стрелок-радист не могли не знать, чем это грозит, и все-таки они не дрогнули, приняли бой. Неравный воздушный поединок длился долго. Убит стрелок-радист, ранены штурман и командир, но бой продолжался. Сбит уже второй «мессершмитт», но и их самолет, изрешеченный пулями, загорелся… Через несколько дней раненых летчиков подобрали наши бойцы на одной из безымянных военных дорог».
Маленькое послесловие
Через несколько минут в нашей редакционной комнате зазвонит телефон. Я буду говорить с героем картины Ростиславом Сергеевичем Сизовым. Звонок. Телефонистка Анечка, которой я рассказала о Сизове, обещает дать наилучшую слышимость.
За сотни километров невидимые провода доносят голос:
— У телефона Сизов. Слушаю вас.
Помню, я от волнения сначала ничего не могла произнести и некоторое время молчала. Потом невпопад сказала:
— Как хорошо, что вы живы…
Там, за сотни километров, мой собеседниц рассмеялся. Смеялся он хорошо и добро, и мое волнение прошло…
Наш разговор по просьбе ребят был записан на магнитофонную пленку. И поэтому я сейчас просто нажму кнопку магнитофона, и вы тоже будете слушателями. От вас потребуется только немного воображения. Итак, включаю.
Я: Ростислав Сергеевич, знают ли в вашей семье о существовании картины, героем которой вы являетесь?
СИЗОВ: Ну, уж если говорить откровенно, до последнего времени не знали. Когда же стали меня разыскивать, пришлось рассказать.
Я: Как работается, Ростислав Сергеевич? Служба у вас очень нелегкая…
СИЗОВ: Да. Все послевоенные годы испытываю самолеты. Служба нелегкая, но привык. Коллектив у нас дружный, облетанный, товарищи верные. Однажды испытывали новый самолет — отказали оба мотора. Если б растерялись, тогда всё, конец. И я бы сейчас с вами не разговаривал… Но мы не растерялись…
Я: Расскажите, пожалуйста, о своей семье.
СИЗОВ: У нас с женой двое детей. Старший — Сергей, младший — Владимир. Сыновьями доволен. Учатся хорошо, много читают, любят спорт.
Я: Помните ли вы друзей детства, с которыми жили на Урале? СИЗОВ: Я, конечно, всех помню. Мы очень крепко дружили. Когда умерли мои родители, друзья мне сильно помогли. Володя Владимиров, Миша Порошин, Коля Сарафанов. Они погибли в Отечественную войну. Память о них сохраню навсегда.
Я: Ростислав Сергеевич, что вы хотите передать своим землякам-уральцам?
СИЗОВ: На Урале я родился, тут прошло мое детство. Считаю себя человеком уральской закалки. Землякам желаю счастья, крепкого здоровья, а всем ребятам большущий привет.
Я: Собираетесь ли вы приехать на Урал?
СИЗОВ: Это моя мечта. Думаю, что смогу ее осуществить. Хочется побродить по родным местам.
*
Вот и вся история.
Человек, о котором вы узнали, живет, летает. А картина, как ей и подобает, находится в картинной галерее. Иногда я прихожу туда. Ясноглазый паренек, сверстник Павлика Морозова, смотрит на меня со старого холста. Время затуманило краски на полотне. Но время бессильно против таких людей. Иначе не стал бы мальчишка, герой тех далеких лет, гордостью и знаменем других мальчишек, живущих в шестьдесят седьмом году.
Journal information